ВОЯЖ, ВОЯЖ...
1. Прелюдия Физик Шевровский сидел дома за рабочим столом и мрачно смотрел в монитор. С монитора на него смотрела почти готовая большая научная статья для солидного журнала. В статье вот уже неделю, как не хватало всего одного абзаца - но зато самого главного. Шевровский поводил курсором по тексту, поставил запятую перед словом "что", вздохнул и задумался. Чтобы думать было легче, окошко со статьей он закрыл, открыл Фотошоп и принялся возиться с фотографиями. Его жена Оля, сидевшая за соседним монитором, была занята примерно тем же - она методично и безжалостно стирала с фото Дворцовой площади случайно затесавшихся туда петербуржцев и гостей нашего города. Семья Шевровских всерьез увлекалась городской фотосъемкой. - Послушай, - вдруг сказала Оля. - А мы в этом году собираемся в отпуск, или как? - Собираемся, наверное. - подумав, сказал Шевровский. - А куда? - Что значит - куда? - от волнения Оля одним движением стерла ангела с Александрийской колонны. - Ты же знаешь - я хочу в Париж! - Ясно, - сказал Шевровский. - Париж так Париж. А как мы туда попадем? - А как люди туда попадают? Самолетом, наверное! - Ясно, - сказал Шевровский. - Тогда я сейчас тяпну двадцать грамм для храбрости и пойду искать туроператора. - Тебе лишь бы тяпнуть. Куда это ты собрался идти на ночь глядя? - В Интернет, ясное дело! - сказал Шевровский, наливая себе пятьдесят грамм коньяку. - И мне. - сказала Оля. - И вообще, я волнуюсь. Пойдем вместе. - Пойдем! - сказал Шевровский, налил Оле коньяку и открыл страничку Яндекса. - Василий, ты с нами? Кот Василий приоткрыл правый глаз, негодующе мурлыкнул, повернул левое ухо по направлению к кухне, и, не уловив там никакого движения, снова заснул. - Ясно, - в третий раз за вечер сказал Шевровский, которому было абсолютно ничего не ясно. - Мда... Так, смотрим расценки... Ого. Слушай, самолет - дорого, однако. Может, автобусом? Вот - четыре дня в Париже, и еще и Хельсинки, и Стокгольм, и Амстердам, и Копенгаген, и Брюссель, и еще пол-Европы... И все за одиннадцать дней. И фирма хорошая, БонЖур называется. По-французски - "Добрый день". - Завлекательно звучит! - авторитетно заявила Оля, поднимая рюмку. - Ну, за успех! Принести сыру? - Мяу! - сказал Василий, и, не просыпаясь, прыгнул к Шевровскому на колени. - Принеси, ага. На всех нас троих.- сказал Шевровский.- А завтра прямо с утра, часа в три, пойдем покупать путевку. Василий отказался - его вычеркиваем. Ему же хуже. Так и останется лапотником необразованным. Недаром у него папа был главным бандитом с местной помойки. Генетика - наука серьезная... - Мяу! - сказал Василий. На следующий день, оставив на Кирочной улице кругленькую (если считать в европейской валюте) сумму, Шевровские вернулись домой. Лежащие в рюкзаках договоры с турфирмой "БонЖур" приятно грели спины. Распечатанные на разноцветных бумажках проспекты обещали примерно то же, что обещала молодому Наполеону Буонапарте его корсиканская звезда - то есть всю Европу под ногами, причем в кратчайшие сроки и с минимальными затратами. Забегая вперед, скажем, что по большому счету разноцветные бумажки не обманули. А по не очень большому... так ведь и Наполеону никто не обещал, что его путь будет вымощен не только порохом и розами, но и всяческими мелкими бытовыми удобствами. Когда до отъезда осталось два дня, Оля понеслась на работу в телецентр, чтобы подготовить передачу сменщице дел по организации городских новостей аж на две недели вперед. Шевровский, которому была поручена предварительная закупка снаряжения и продуктов в дорогу, остался дома в тяжелых раздумьях. Подумав немного, он налил себе коньяка, еще подумал, взял рюкзак и пошел в магазин. В магазине он набрал еды для кота Василия на две недели*, пять пачек растворимой овсянки и бутылку коньяка**, принес все это домой и стал ждать жену. Оля вернулась вечером и одобрила все покупки, кроме растворимой овсянки. На следующий день они отправились по магазинам вместе. В результате были приобретены: две термокружки, десять пакетов растворимого кофе, две пары светлых льняных штанов и одна пара кроссовок. Весь остаток семейного бюджета ушел на карточки памяти для будущих фото-шедевров. Назавтра, в пол-шестого утра, увешанные сумками с туристско-автобусным снаряжением, рюкзаками и фотокамерами, непрерывно зевая, Шевровский и Оля вышли из дома навстречу Европе. - А знаешь,- сказала Оля,- я раньше думала, что туристы - это такие бородатые дядьки в кедах и штормовках, и с дымом сливается песня, ребята отводят взгляды... - Я тоже так думал,- буркнул Шевровский, махая заезжающему во двор такси. _____________ * Примечание Олиного брата Саши: Создается впечатление, что кот сам себя эти две недели кормил. Как бы не так!!! ** Примечание мамы Оли и мамы Шевровского: Что-то вы много коньяка пьете!*** *** Примечание Шевровского и Оли: Это литературный прием!!! 2. Знакомство Первая часть поездки (до вокзала) прошла именно так, как было запланировано. И поэтому о ней почти нечего рассказывать. В общем, долго ли, коротко ли, а без четверти шесть утра Шевровские были высажены из такси на Лиговке, недалеко от Московского вокзала. Немного удивившись тому, что первые десять километров стоили всего в несколько раз дешевле, чем остающиеся пока впереди шесть тысяч, новообращенные туристы пристроили багаж на свободном пятачке тротуара и стали ждать свой автобус. Ждать пришлось совсем недолго. Когда автобус подошел, Шевровских удивили сразу несколько деталей. Во-первых, он пришел вовремя и на то самое место, где его ждали. Во-вторых, водитель и его сменщик были тщательнейшим образом выбриты и одеты в светлые рубашки с черными галстуками и черные же жилеты. В третьих, номера у автобуса были литовские, - чем, судя по всему, и объяснялись все предыдущие несообразности. Автобус занял свое место на парковке. Сделать это было непросто, поскольку никакой парковки, в общем-то, и не было, а был Лиговский проспект, проносящиеся мимо машины, десятки других автобусов и сотни стремящихся попасть в них людей с сумками, чемоданами, рюкзаками и авоськами - так вот, литовский сухопутный лайнер, совершив минимум неспешных движений, вплыл в самый центр этого столпотворения и плавно остановился. Шевровским показалось, что остальные автобусы немного подвинулись, уступая место. К открывшейся двери немедленно рванулись примерно полсотни человек, волоча за собой примерно полторы сотни сумок. Издалека было видно, что между центром этой живой воронки и штурмуемой дверью возникла преграда - женщина, стоящая с протянутыми вперед руками. В полуметре от нее первые волны прибоя, ослабев, выплеснулись на асфальт, следующие разбились о них, и на какой-то момент и сумки, и люди замерли в тишине. - Здравствуйте! - сказала женщина. - Давайте познакомимся - я ваш гид от компании БонЖур, и меня зовут Арина. Сейчас вы все сядете на те места, которые я вам назову. Здесь усмиренное было море снова качнулось вперед и взревело. В течении пяти минут не было видно ничего, а потом перед дверью снова показалась сначала рука, а потом - уже довольно всклокоченная - голова Арины. - Так! - сказала Арина неожиданно жестким голосом.- Уважаемые туристы! Сейчас вы все сядете на ваши места и будете на них сидеть, пока я не скомандую вам встать с них! Всем понятно? Помните - мы здесь с вами собрались, чтобы посмотреть Европу. А что для этого нужно? Правильно, дисциплина и еще раз дисциплина! Сели? Хорошо, молодцы! Задний ряд, я кому сказала - сидеть! Откиньтесь на спинки ваших сидений. Сейчас ваша первоочередная задача - придать вашим телам форму наших кресел. Что? Нет, не наоборот! Справитесь с этим - и вам будет удобно всю дорогу! Будущие сподвижники по вояжу, видимо, поняв, что сопротивление бесполезно, престали вертеться и толкаться, примолкли и прислушались. Шевровские про себя отметили странный состав экспедиции: несколько семейных пар с детьми и без, десяток дам всех возрастов и полтора десятка неимоверно громкоголосых юных див, выглядевших весьма современно и даже продвинуто - у наших героев немедленно зарябило в глазах от обилия салатно-розовых расцветок. - Итак, - продолжила Арина, добившись всеобщего внимания, - в компании "БонЖур" вам уже рассказали, что наш автобус оборудован всеми мыслимыми удобствами. В нем есть багажные полки над сидениями, кондиционер, бойлер с горячей водой и туалет. Сразу предупреждаю - на багажные полки класть ничего нельзя. Упадет на ваши же головы. Кондиционер водители не будут включать без особой необходимости. В бойлере воды пять литров, а вас тут сорок пять человек - считайте сами. Кстати, на ходу воду брать все равно воспрещается. Ну и конечно, мы с вами не будем пользоваться био-туалетом нашего автобуса. Сами понимаете - если сорок пять человек воспользуются, мы с вами и до Хельсинки не доедем. В туалет ходить будем коллективно - на автозаправках примерно раз в три часа. Все ясно? - Все ясно... - вразнобой подтвердили туристы. Оля и Шевровский сидели в своих креслах. На коленях у них лежали рюкзаки с фотоаппаратами, все пространство под ногами занимала сумка с термокружками и прочими чайными принадлежностями, а в грудь им уютно утыкались откинутые спинки передних сидений. - Ну как, тебе удобно? - спросил Шевровский без особой надежды. - Очень! - тут же ответила Оля с подозрительной уверенностью в голосе. Тем временем автобус выехал из города и покатил по Выборгскому шоссе. Шевровский, покатавшийся когда-то по европейским дорогам, но совершенно не представляющий себе наших, зажмурился и минут десять не решался открыть глаза. По узенькому извилистому шоссе в две стороны неслись машины, поминутно для обгона выезжая на встречную полосу, а потом как-то успевая втискиваться в свой ряд. К ужасу Шевровского, те же маневры производил и их автобус. В этот момент Арина взяла микрофон. -Так! Сегодня к семи вечера нам с вами нужно быть в порту в Турку, чтобы успеть на паром Silja Line до Стокгольма. Значит, наше расписание зависит от того, насколько быстро мы доедем до границы и пройдем ее. Если очень быстро - то еще и на экскурсию по Хельсинки время останется! - Как это - если? - пискнули Шевровские хором. Им очень хотелось погулять по Хельсинки. - Если. - твердо подтвердила Арина. - Вообще вся наша поездка будет жестко привязана к расписанию паромов. Не успеваем на паром - до свидания, ясно? - Ясно! - вразнобой ответили туристы. - Нет, вам еще ничего не ясно! - отрезала Арина. - По европейским правилам автобус не может эксплуатироваться больше шестнадцати часов подряд, после чего он и водители должны как минимум девять часов отдыхать. На автобусе установлен самописец, который может проверить любой полицейский и оштрафовать нас на полторы тысячи евро. Значит, если сегодня мы с вами где-то задерживаемся, на следующий день мы должны выехать позже... и так далее! Нагонять будем - за счет чего? - За счет экскурсионного времени? - догадался кто-то. - Правильно! - обрадовалась Арина. - Вот теперь и правда все ясно, - буркнул Шевровский и полез в рюкзак за фляжкой с коньяком. - И мне, - сказала Оля. - Я волнуюсь. Через пару часов автобус остановился перед рассохшимся шлагбаумом. Из-под шлагбаумного столба угрожающе выглядывало что-то вроде танковой гусеницы с торчащими вверх гвоздями. - Что, уже граница? - загалдели туристы. - Нет! - ответила Арина. Пока что - въезжаем в пограничную зону, приготовьте паспорта! В автобус вошел мрачный пограничник, молча и с явным отвращением проверил паспорта и вышел. Автобус поехал дальше. Через некоторое время он остановился перед шлагбаумом, который нашим путешественникам показался точной копией первого. - Что, выезжаем из пограничной зоны? - предположили туристы. - Нет! - сказала Арина. Подъезжаем к зоне пограничного контроля, приготовьте паспорта! Вошедший в автобус пограничник отличался от первого не больше, чем первый шлагбаум - от второго. Когда проверка паспортов закончилась, автобус проехал еще несколько десятков метров и остановился. - Вот теперь - граница! - сказала Арина. Ждем нашей очереди! Перед нами - всего три автобуса, так что ждать придется недолго! Примерно через час туристов подвезли к довольно мрачному зданию, на котором было написано "зона пограничного контроля". В здании они встали в очередь к будочкам, в которых сидели суровые женщины в зеленых кителях. Отстояв примерно двадцать минут, Шевровские подошли каждый к своей будочке и, нерешительно сказав "здрасьте", отдали суровым женщинам свои документы. Зашелестели страницы, женщины в кителях молча (наверное, здороваться с туристами российским пограничникам запрещает Устав - решили Шевровские) просканировали глазами фотографии, потом оригиналы, сверили отсканированные изображения, внутри будочек что-то неприятно лязгнуло, проштампованные паспорта вылетели наружу, и Шевровские были отпущены на улицу и заодно - в Европу. Осмотренный пограничниками на предмет наличия нелегальных эмигрантов автобус подъехал чуть позже и встал у очередного шлагбаума. У его двери тут же нарисовался еще один, неотличимый от первых двух, пограничник и стал проверять в документах у входящих наличие свежих штампиков. Проверенные до невозможности туристы расселись по своим местам. Арина выудила из зоны контроля нескольких своих не то задержавшихся, не то задержанных подопечных, и автобус медленно двинулся дальше. Понятно, что, когда он, проехав всего несколько сотен метров, остановился перед до боли знакомого вида шлагбаумом, и в салон вошел знакомого вида пограничник - никто особенно не удивился - Вот теперь - выезжаем из пограничной зоны! - объяснила Арина, когда последняя (пятая по счету, считая самую главную - в будочке) проверка паспортов закончилась, - Въезжаем в Финляндию! - Ой, - сказала Оля. Финский пограничный контроль они прошли гораздо быстрее, чем российский. Шевровских впечатлили утомленные работой, но безукоризненно вежливые пограничники, которые совсем не стеснялись говорить туристам "здравствуйте", "до свидания", и даже - не поверите - "спасибо"! А кроме того, финские служивые вполне сносно изъяснялись не только по-фински, но еще и по-английски, по-немецки и по-русски... Один раз предъявив им свои шенгенские визы, туристы погрузились в свой ковчег и поехали в Хельсинки. Шевровский, до сегодняшнего дня пересекший российскую границу примерно двадцать раз туда и столько же - обратно, уже в сорок первый раз загрустил. Он был готов согласиться с тем, что за несколько лет нельзя построить нормальную экономику, обеспечить старикам социальную защиту, и прочее, и прочее… в конце концов, все это стоит денег, которые государству, наверное, нужны совсем для других целей. Но почему это самое государство не может просто относиться к своим и чужим гражданам, как к гражданам, а не как к потенциальным преступникам? Ну вот например - почему пограничники не могут быть просто вежливы с людьми, пересекающими границу нашей страны? Этого он, сколько ни силился, понять не мог. Ведь, казалось бы, это можно было бы сделать без всяких затрат, то есть бесплатно… и не ввергать больше приезжающих к нам иностранцев в дикий шок, а без того депрессированных россиян - в добавочную депрессию… 3. Финляндия Автобус катил вперед, пейзаж за окном начал меняться. Исчезли горы мусора на обочинах, березки и елки приобрели какой-то другой, более бодрый вид. Поля вдоль шоссе были засеяны чем-то зеленым, местами были видны сложенные в штабеля большие, правильной формы цилиндры в полиэтиленовых упаковках. - Сено, - догадались Шевровские. Дорога стала пошире, автобус больше не подбрасывало на ухабах. Временами справа и слева от шоссе вырастали отвесные гранитные стены высотой с пятиэтажный дом - здесь дорога была прорублена упрямыми аборигенами прямо сквозь скалы. - Подъезжаем к автозаправке! - сказала Арина. - Туалет находится справа, то есть слева, в ресторане, на все вместе пятнадцать минут, опоздавших не ждем! Продвинутого вида девицы нервно загалдели. К этому моменту Шевровский уже знал, что они - студентки второго курса географического факультета, которые каким-то образом умудрились убедить деканат, что туристская поездка в Европу вполне может им сойти за географическую практику. На несчастье всех остальных туристов, второкурсниц посадили не всех вместе, а рассредоточили по автобусу, так что часть времени они пытались докричаться друг до друга, а все остальное время рассказывали о себе своим соседкам. Часа через четыре Шевровский дал себе зарок - никогда не ездить ни в какие поездки, если ему не гарантируют отсутствие в них детей от шестнадцати до двадцати пяти лет. Он уже был в курсе всех их сложных взаимоотношений, биографий девиц и их родителей, а также проблем пищеварения их любимых собачек. Оля сидела с закрытыми глазами. Ее уши были плотно прикрыты наушниками, подключенными к mp3-плейеру. Такой же плейер висел на шее у Шевровского, но он не надевал наушники по причине собственного ослиного упрямства. Ему было интересно выяснить, сколько он еще сможет продержаться. - Внимание! Просьба не вставать со своих сидений до полной остановки самолета, то есть автобуса! Автобус остановился, и, радостно толкая друг друга бедрами, туристы высыпали наружу и рванули в ресторанчик автозаправки. Под удивленными взглядами финнов (которые ради такого зрелища прервали на некоторое время вдумчивый жевательный процесс), лучшая и большая часть группы выстроилась перед дверью женского туалета в громко галдящую, проходящую через весь ресторан и заканчивающуюся на улице очередь. Шевровский в очередной раз попытался запретить себе думать о том, какое впечатление мы производим на европейцев. - А ну и что, - сказал себе Шевровский. - А сколько столетий мы их от монгольских орд защищали. Пусть теперь они потерпят. С заправки автобус уехал через сорок минут. Надежда на прогулку по финской столице постепенно таяла. В Хельсинки Шевровские, наконец, выяснили, что в разноцветных буклетах подразумевалось под посещением города: автобусная экскурсия, то есть проезд автобуса по городским улицам (во время которого Арина, не переставая, говорила "посмотрите налево, то есть направо, а теперь направо, то есть извините, налево", а туристы, отчаявшись разобраться, куда же, собственно, нужно смотреть, - тупо пялились каждый в свое окно), с выходом на десять минут наружу у главной городской достопримечательности - "чтобы сфотографироваться", объяснила Арина. Шевровские приуныли. Они не любили фотографироваться. Они любили фотографировать - вдумчиво и неторопливо. А еще они любили ходить пешком по незнакомым городам - вдвоем, без плана и цели, куда глаза глядят. Прогуляться по Хельсинки Шевровским все-таки удалось. Немного, всего час, но они решили, что это гораздо лучше, чем ничего. Да и к тому же оказалось, что старый Хельсинки сильно уступает Парижу и Амстердаму не только архитектурной изысканностью, но и размерами, так что за час его можно обойти даже неторопливым финским шагом. А, к примеру, московской рысью - можно обежать кругом раза три. Не обученные высокому искусству московской рыси Шевровские осмотрели "маленький Петербург" (так финны называют свою Сенатскую площадь с собором, построенном на настоящей финской скале в классическом петербуржском стиле, и с красивым, но очень помпезным памятником Александру II), прошли по "эспланаде", слопали по хот-догу, задержались на минуту, чтобы послушать уличных музыкантов, успели на автобус как раз вовремя, уже привычно втиснулись в изогнутое пространство между своими и передними сидениями и покатили в Турку. 4. Паром Silja Line Город Турку по-шведски называется Або, и из него вверх торчит огромный и довольно нелепый собор. Это все, что узнали о Турку Шевровские, которых вытряхнули из автобуса около этого собора "сфотографироваться", после чего затряхнули в автобус снова и повезли на терминал парома Silja Line. За час до отхода "Европы" - самого большого парохода на Балтике - огромный зал терминала был заполнен таким количеством разношерстной и разномастной публики, что казалось - если влить в эту толпу еще и все население Турку-Або, то ровным счетом ничего не изменится. Через окно терминала Шевровским был виден подходящий к причалу паром. Он и правда был огромен. Люди, стоящие на верхней - кажется, двенадцатой - палубе, казались плохо различимыми точками. - Вот это да, - сказали Шевровские хором, - неужели ЭТО может плавать? Погрузившись на паром, они наскоро забросили вещи в каюту и побежали на верхнюю палубу. Паром как раз отчалил, развернулся и взял направление на Стокгольм. По обоим бортам - где-то далеко внизу - двигались назад финские шхеры - изрезанные каменистые, поросшие соснами берега, крохотные островки, на которых стояли аккуратные финские домики, и совсем крохотные островки, населенные исключительно чайками. Иногда расстояние между берегами сужалось почти до ширины парома, и тогда он выглядел, как средних размеров кит, заплывший на нерест в реку Карповку. Постояв на верхней палубе и основательно замерзнув, Шевровские стали спускаться вниз, с воодушевлением осматривая по пути интерьеры парома. А посмотреть было на что! Зеркальные лестницы и холлы, как в отеле "Ритц". Палуба с танцплощадкой. Палуба с магазинами. Палуба с ресторанами, бистро, и кафе с живой музыкой... Выпив по чашечке кофе за маленьким круглым столиком с видом на Балтику, Шевровские поняли, что отключаются, и с некоторым сожалением побрели из мира беззастенчивой буржуазной роскоши в свою каюту - вполне симпатичный боксик, похожий на купе спального вагона, но с широкими кроватями и маленькой душевой комнаткой. Иллюминатора в боксе не было, чему Шевровские несколько удивились, вспомнив, что при покупке путевок отдельно доплачивали за каюту "Seaside" - то есть с видом на море. Идти скандалить, однако, было лень и некуда, и, сказав себе, что море тут все равно вокруг со всех сторон, Шевровские улеглись спать. К этому времени паром выбрался из шхер на открытую воду, и его стало ощутимо покачивать - на Балтике штормило. Но, поскольку Балтика маленькая, а паром был очень-очень большой - качало его не очень сильно, но медленно и вальяжно. В стенах что-то скрипело, мерно и глухо работающие двигатели иногда взревывали, и тогда корпус начинал вибрировать. С танцплощадки доносилось - "как упоительны в России вечера..." - индустрия развлечений на пароме явно была ориентирована на русских туристов. "Упоительны, упоительны. - подумал Шевровский, забираясь в койку. - И в России упоительны, и в Финляндии тоже. И незачем было нам именно сегодня сопротивляться этой тенденции. Три-четыре стопки коньяка - и мы бы никакую качку не заметили, а теперь поздно..." - Вот именно, - сказала Оля из-под одеяла. 5. Швеция В семь утра по шведско-европейскому времени паром пришвартовался к стокгольмскому терминалу. Зевающие Шевровские сошли на берег и под мелким дождиком разыскали свой автобус. Поглядев на непривычно тихих девиц и сопоставив их скорбный вид с воплями, доносившимися ночью с танцплощадки, Шевровский решил, что у него есть шанс провести несколько часов в относительном спокойствии. - Доброе всем утро, - отчаянно зевая, сказала Арина в микрофон. - Сейчас мы, не останавливаясь, проезжаем город Стокгольм - потому что экскурсия по Стокгольму у нас сейчас не предусмотрена, а предусмотрена на обратном пути, если кто не верит - посмотрите в ваши программки! - и едем 600 километров по Швеции до парома, который нас перевезет в Данию. Первая остановка - через три часа. А сейчас у нас есть возможность немного отоспаться! - А поставьте муууузыку! - неожиданно запищали из разных концов автобуса начавшие приходить в чувство девицы. Шевровские посмотрели друг на друга, тяжело вздохнули и полезли в рюкзаки за наушниками. 6. Дания К середине дня автобус докатил до западного побережья Швеции, и, отстояв десяток минут в очереди, въехал на паром. Мелкий дождик, встретивший туристов в Стокгольме, к этому времени перерос в настоящий шторм, и маленький паромчик начало болтать, как только он отошел от пристани. Спрятав фотоаппараты под куртки, Шевровские осторожно высунулись на палубу. Глаза и уши им тут же залепило соленой водой. По палубе мимо них пронесся пластиковый стул и исчез в тумане. "Поездка обещает быть интересной!" - подумали Шевровские. Через полчаса умеренной болтанки паром причалил в Эльсиноре (да-да, в том самом, где бедный датский принц пытался, не прибегая к помощи психоаналитиков, разобраться в своих семейных проблемах - и, конечно, потерпел сокрушительное поражение). Уже нагруженный туристами автобус скатился по сходням. Вокруг была Дания. - Смотри! - оживился Шевровский, проживший когда-то в Дании пару лет, и даже написавший об этом книжку, - смотри, вот Дания! Точно, как я тебе рассказывал! И дождь идет, как всегда! Ну как тебе? - Так ведь... Ничего не видно... - осторожно сказала Оля, честно пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь сквозь потоки воды, бегущие по стеклу, потоки воды, падающие с неба, и потоки воды, поднятые колесами автобуса и встречных машин. - Ну да! - произнес Шевровский несколько упавшим голосом. - Вот именно такой я ее и помню - дождь, и ничего не видно! До Копенгагена оставалось проехать чуть больше ста километров. Иногда за окнами мелькали желтые расплывчатые пятна (рапс - объяснил Шевровский, наизусть знающий названия двух основных датских сельскохозяйственных культур), и ярко-зеленые расплывчатые пятна (новогодние елки - объяснил Шевровский). - Мы подъезжаем к Копенгагену! - объявила Арина в микрофон. - Там мы с вами проедем на нашем автобусе по городу. В старый город заезжать не будем, там нет автомобильного движения, ясно? Из автобуса выходим три раза - у королевского дворца, у Русалочки и у сувенирного магазина. На все вместе - полчаса! Затем грузимся на паром и едем в Германию. Нам еще сегодня нужно доехать до отеля, а отель - в Бремене! - А свободное время в Копенгагене? - хором спросили Шевровские. Арина сделала вид, что не слышит. Кратковременные вылазки из автобуса в Копенгагене они до сих пор вспоминают, как самые экстремальные авантюры в своей жизни. Ливень хлестал со всех сторон сразу, ветер гнал по мостовой потоки воды и вырывал из рук зонтики... Конечно, с точки зрения фотографа, были в этом и свои плюсы - например, к многострадальной русалочке не лезли обниматься сразу десятки китайских туристов, и совершенно безлюдны были и набережная - если не считать нескольких по-датски упорных бегунов, и сверкающая мокрым булыжником площадь перед королевским дворцом Амалиенборг - если не считать двух гвардейцев в обвисших медвежьих шапках, стоявших с ружьями на посту перед воротами. На улицах города редкие, насквозь промокшие и замерзшие, прохожие улыбались туристам. Вообще нигде люди так не улыбаются незнакомым, - искренне и открыто, - как в Дании! Вернувшись в сухой (пока) и теплый автобус, Шевровские решили, что не будут больше поднимать тему о свободном времени в Копенгагене. Уже из окна автобуса они увидели растянувшиеся по улицам колонны школьников с музыкальными инструментами, и толпы аплодирующих им взрослых. Каждая колонна маршировала в костюмах и дождевиках своего цвета - датчане, как им и положено, устраивали уличные шествия, не обращая внимания на мелкие погодные неприятности. 7. Германия Паром из Дании в Германию оказался таким же точно, как и предыдущий. Его так же качало и так же заливало палубу. Но вскоре дождь утих, и торчащие на открытой палубе Шевровские были вознаграждены за упорство и храбрость зрелищем замечательно красивого заката на штормовой Балтике. К десяти часам вечера автобус добрался до Бремена - которого, понятно, туристы так и не увидели. В отличие от наших дорог, которые проходят через все лежащие поблизости города и села (и захочешь - не объедешь!), европейские автострады обходят населенные пункты стороной, так что можно ехать целый день и не увидеть никаких признаков человеческого жилья - только шпили церквей на горизонте. А отель "очень-эконом-класса" стоял, конечно, в дальнем пригороде города Бремен. В таком, до которого можно доехать от автострады за десять минут. Так закончился второй день поездки. За двое суток туристы провели почти тридцать часов, сидя в автобусе, и всего полтора часа - гуляя по европейским столицам. Пока что статистика не вдохновляла. Но зато - позади была большая часть дороги, вокруг - почти центральная Европа, а впереди - Амстердам и Париж. "Странно, - подумал Шевровский, засыпая в стандартной койке стандартного номера стандартного отеля, - Вроде бы Петр хотел ногою твердой стать при море, чтобы в Европу прорубить окно, а ближайший к Питеру паром в эту самую Европу до сих пор отходит от Турку... Чего-то он там недопрорубил... Или не в том месте рубить начал..." 8. Амстердам Программа следующего дня оказалась составлена чуть более гуманно: подъем - завтрак (ууу, континентальный! - громко ныли девицы) - дорога до Амстердама - четыре часа в Амстердаме (если не будет задержек по дороге - уточнила Арина) - переезд во Францию - ночь в отеле на севере Франции, в городе Лилле, известном всем без исключения россиянам по истории о трех мушкетерах. Спасибо литовским водителям - автобус бодро пробежал по Германии и Нидерландам, нырнул в тоннель (Шевровский поежился - он знал, что трубы тоннеля подвешены, как подвесной мост - но не над водой пролива, а довольно глубоко под ней), и вынырнул уже в Амстердаме. Как только открылись двери, Шевровские помахали ручками своим попутчикам и Арине, и отправились в свободное плавание по столице всех и всяческих свобод. Рассказывать об этом городе бесполезно, его надо видеть, слышать, ощущать... и лучше не четыре часа, а четыре дня, или месяца. В общем, Петр знал, что делал, когда, не очень тщательно замаскировавшись под плотника, сбежал от своих царских обязанностей не куда-нибудь, а именно в Амстердам. Наверно, ему очень понравился квартал красных фонарей. Во всяком случае, Шевровским он понравился. Несмотря на то, что они шли по узким переулкам квартала вдвоем, - стоящие в своих шкафчиках-витринках красавицы делали им зазывные жесты, покачивали бедрами и даже спускали трусики, демонстрируя ну абсолютно все свои прелести, а стоящие тут и там темные личности скрипучими голосами блеяли "кокин-экстази-кокин-экстази", точь-в-точь как заводная игрушка из мультика про Масяню, - в общем, все было очень мило и забавно, особенно в сочетании со сладким запахом, доносящимся из многочисленных кофешопов. Быстро утомившись созерцанием обнаженных пороков, Шевровские разыскали стоящий на совершенно пустынной набережной ирландский паб (после амстердамской экзотики он казался воплощением пуританских добродетелей) и припали - Оля к кофе, а Шевровский к "Гиннесу". И, переведя дух, пошли дальше по причудливо изогнутым набережным каналов, украшенным странным, составленным из старых велосипедов, орнаментом... Какие в Амстердаме набережные! А какие дома... Кажется, что и архитекторы, и строители, и плотники и стекольщики - все они ставили перед собой одну главную задачу: не сотворить - ни случайно, ни нарочно, - ничего, напоминающего прямую линию или прямой угол! (Здесь Шевровский снова вспомнил царя-плотника и задумался - не с его ли амстердамской стажировки начиная, в России все пошло так криво? Впрочем, вскоре он решил, что голландцам много чести будет, а мы сами с усами). От торопливой прогулки по восхитительному, хаотичному, уродливому, прекрасному и совершенно кривому городу Амстердаму осталось несколько сотен фотографий и сильное, почти физически ощущаемое чувство недосказанности, как будто удалось увидеть совсем небольшой кусочек картины импрессиониста - несколько мазков краски, солнечные пятна на листве... 9. Кретей Граждане соотечественники! Если после прочтения этих заметок у вас все-таки возникнет желание поехать в автобусный тур по Европе с заездом в Париж - обязательно первым делом спросите в турфирме (особенно, если эта турфирма - "БонЖур"), где именно в Париже будет расположен ваш отель! И не только спросите, но и заставьте их Вам ответить. Шевровские спрашивали об этом несколько раз, но до последнего дня перед выездом им отвечали, что это, дескать, еще неизвестно… Вранье. Как стало известно потом, отель был заказан еще за месяц до поездки. И был этот отель… Впрочем, все по порядку. В час дня (следующего) автобус въехал в Париж. Вообще-то он бы въехал и раньше, но был твердой рукой Арины остановлен на автозаправке примерно в пятидесяти километрах от городской черты. - Согласно распорядку, я обязана предоставить вам ежедневно один час для приема горячей пищи! В месте, где есть возможность эту пищу принять! Так вот, ресторан автозаправки - прямо перед вами, у вас - один час! - не терпящим возражений тоном сказала Арина в микрофон. - Но мы же едем в Париж! - заволновались туристы. - А мы знаем, что там очень много возможностей принять горячую пищу! Не хотим на автозаправку, хотим в Париж! Арина не ответила. В Париже туристов провезли по обязательному маршруту, несколько раз выпустили "сфотографироваться" - у Эйфелевой башни, у Нотр-Дам и у Собора Инвалидов, и, наконец, высадили на бульваре Осман у главной парижской достопримечательности - парфюмерного магазина. В магазине девицы, дамы и их несчастные мужья провели ровно час (Шевровские тем временем отправились на первую самостоятельную прогулку по городу), после чего автобус рванул из центра на юго-восток, выбрался за город и покатил по автостраде. - Едем в отель! - объявила Арина. - Наш отель находится не совсем в городе, но от конечной станции метро Creteil к нему ходит автобус! Шевровские лихорадочно полезли копаться в карте Парижа, и обнаружили, что они уже давно находятся за ее пределами. Хотя, действительно, на схеме метро станция "Creteil" имела место. Дело в том, что парижское метро очень трудно сравнивать не только с питерским, но и с московским - в нем почти четыре сотни станций, и, даже если не учитывать RER - скоростные электрички, в пределах города идущие по подземным тоннелям - парижское метро расползается очень далеко по пригородам и городам-сателлитам… Так вот, даже не в самом таком городе-сателлите (который никак не значился в программе тура!), а в его окрестностях, в трех километрах от последней станции метро и сняла фирма "БонЖур" отель для своих клиентов. Впрочем, ни девицы, ни семьи с детьми никак не отреагировали на это известие. Они не собирались самостоятельно ходить по Парижу. Вечером их должны были везти на автобусную экскурсию "Ночной Париж" с катанием на кораблике и обязательным посещением Эйфелевой башни, на следующий день - в Версаль, затем - в замки Луары, и, наконец, в Диснейленд ("Ой, Диснейленд, Диснейленд!!!" - завопили девицы. Шевровские сильнее вжались в кресла). Зато это открытие очень взволновало и Шевровских, собиравшихся ходить по Парижу все неполных четыре дня, и еще нескольких их попутчиков, тоже мечтавших о прогулках по Парижу. В отеле (надо сразу отдать ему должное - маленьком, не блистающем чистотой, и вообще довольно непрезентабельном) Шевровский побежал разговаривать с портье. Тут же выяснилось, что ни портье, ни его коллега, - оба молодые люди марроканско-алжирского вида, - не знают ни слова по-английски. Тогда Шевровский мобилизовал весь свой запас французской лексики (портье тоже мобилизовал весь свой запас французской лексики) и узнал, что да, днем от метро к отелю ходит автобус, причем последний - в девять вечера. Пешком идти полчаса, но без карты можно заблудиться. По телефону можно вызвать такси. А карта? Нет, карты у портье нет и никогда не было! До предела расстроенные всем увиденным и услышанным, Шевровские сели в автобус, который вез их группу на экскурсию, и поехали в город… Впрочем, как только они распрощались с попутчиками на набережной Орсэ, их настроение стало стремительно улучшаться. А когда, побродив, сколько хватало сил, по парижским мостовым, они добрались до зажегшего все свои ночные огни Монмартра и выпили красного вина в любимом кабачке Шевровского "Le Tire Bouchon", в котором когда-то пели никому еще не известные Жак Брель и Брассанс, и в котором и сейчас каждый вечер играет замечательный тапер, а все стены и потолок оклеены записками посетителей (Шевровский попытался найти свои записки, оставленные им много лет назад, когда он приходил в это кафе и каждый раз садился за этот самый стол - и не смог, их было слишком много, больше, чем один слой) - так вот, послушав пианиста, они вышли на улицу, и долго смотрели сверху на ночной Париж - все неприятности с отелем забылись, и вообще забылось почти все, кроме вечного города внизу, и нереального в ночных огнях Монмартра за спиной… В метро Шевровские сели незадолго до закрытия. И вид имели, наверное, довольно растерянный - во всяком случае, сидящая в другом конце пустого вагона дама посмотрела на их манипуляции с картой сочувственно и даже собиралась что-то сказать, но не сказала. Шевровский подумал с десяток остановок, и, взяв с собой для храбрости Олю, пошел вести переговоры. Интуиция его не обманула. Оказалось, что дама живет в этом самом Кретейе, на полпути к отелю. Более того, она сообщила, что прекрасно понимает французский Шевровского и очень ценит его попытки говорить на этом языке, но если станет совсем трудно - готова общаться по-английски; кроме того, оказалось, что она по профессиональным своим делам постоянно бывает в России и у нее много русских друзей; в общем, было понятно, что удача, отлучившаяся куда-то в момент распределения отелей, начинает возвращаться к Шевровским. На конечной станции дама подошла к окошечку кассы и завела с кассиром (огромным темнокожим парнем) долгую и громкую дискуссию, в результате которой он достал откуда-то и вручил Шевровским по экземпляру карты района (бесплатно - пояснил кассир). И они, вооруженные картой и сопровождаемые доброжелательной дамой, зашагали по лабиринту улочек ночного городка. Впрочем, карта помогла, но не то, чтобы совсем. Как только добрая кретейтянка их оставила, показав общее направление, - Шевровские немедленно заблудились. В основном благодаря тому, что улицы в Кретейе завиваются в самые невозможные петли, а указатели с названиями стоят иногда вдоль улицы, иногда поперек, а иногда - вообще на соседней улице. До отеля Шевровские доползли, не чуя ног от усталости. Тот факт, что именно в эту ночь в ресторане отеля справлялась индийская свадьба, и в два часа ночи стены дрожали от экзотических музыкальных завываний, Шевровские встретили с полным равнодушием. Они просто упали в кровать и заснули. И все следующие дни они старались обращать на свое логово минимум внимания (горничные и уборщицы отвечали им тем же), а уезжая, они страшно отомстили, оставив в мусорном ведре кусок сыра. Но это - отдельная история, рассказ о которой - впереди. Впоследствии выяснилось, что отель турфирма выбирала не с бухты-барахты, а руководствовалась пожеланиями своих клиентов. Их, клиентов, оказывается, в прошлом году возмутило, что прямо под окном их отеля - расположенного прямо на восточном склоне Монмартра, в пяти минутах ходьбы от Сакрэ-Кёр - находится молельня "лиц африканской национальности". Конечно, фирма не взяла на себя труд объяснить нашим соотечественникам, что Париж - многонациональный и много-конфессиональный город, а в чужой монастырь не принято ходить со своим суставом, и вообще национализм - качество, менее всего подобающее путешественнику… а пошла вместо этого по пути наименьшего сопротивления, выбрав из нескольких тысяч парижских отелей единственный, под окнами которого не было вообще ничего - в радиусе примерно километра. Так что чувства Шевровских по отношению к турфирме, оттяпавшей от каждого их дня в Париже по три часа - именно столько занимала дорога в центр и обратно, - и лишившей их возможности зайти днем в отель, чтобы передохнуть и переодеться, - были и остаются неизменными. Автор очень надеется, что этот рассказ прочтут клиенты и этой, и других туристических фирм, и никогда более не позволят ставить на себе такие эксперименты. Надо сказать, что первые ночные блуждания Шевровских по городку Кретей никак не помогли им в поисках дороги в следующие дни. И Шевровские очень благодарны доброжелательным аборигенам, спасавшим их каждый раз - французской даме, молодому человеку в кипе, темнокожей студентке, парням арабского вида, в общем - всем-всем-всем. Интересно, что такие же истории рассказали и те наши попутчики, которые решились добираться из Парижа в Кретей самостоятельно. Как и мы (только вообще не зная ни слова по-французски), они блуждали глубокой ночью в этом районе, и всем им помогли, и даже не просто показали дорогу, а проводили до отеля, разнокожие местные жители. Те самые жители Франции, рядом с которыми не захотели жить лопающиеся от привезенной с собой из России ксенофобии клиенты фирмы "БонЖур". 10. Париж Следующие три дня Шевровские выходили в город рано утром и возвращались в отель поздно ночью, бродили по набережным Сены и по узким улочкам Латинского квартала, покупали открытки у букинистов, прятались от летних парижских ливней под мостами и под платанами, ели в маленьких кафе и ресторанчиках что-то невероятно вкусное, забирались на Нотр-Дам, спускались под Лувр к перевернутой пирамиде, сидели вечерами за столиками Монмартра… Вообще-то этот рассказ - не о красотах Парижа. Он - об автобусной поездке. О Париже лучше читать Хемингуэя, или Генри Миллера, или Кортасара. Можно еще почитать Дюма, хотя от Парижа Дюма в результате затеянной Наполеоном III и проведенной бароном Османом реконструкции мало что осталось - сотни средневековых улиц и переулков были уничтожены и заменены прямыми широкими бульварами. К счастью, сохранили свой облик Латинский квартал и совсем молодой еще тогда Монмартр; и реконструкция почти не задела старые соборы и дворцы. Наоборот, в те годы они были восстановлены от страшных разрушений, сопровождавших Великую Революцию. Дело в том, что революционные массы не пощадили даже шестисотлетний Нотр-Дам - в частности, не поленились скинуть с фасада все двадцать статуй библейских королей, приняв их по неграмотности за изображения французских тиранов… Но даже сохранившиеся места сильно изменились со временем - например, на Гревской площади, в течении столетий бывшей местом публичных казней, сейчас бьют фонтаны, и насыпан песочек, на котором парижане летом играют в пляжный волейбол. А площадь, на которой во время революции стояла гильотина, отрубавшая по несколько сотен голов в день, теперь называется площадью Согласия (это сразу напомнило Шевровским новое российское название одного старого советского праздника). В общем, наверное, Дюма и Миллера читать хорошо, но путеводитель полистать тоже полезно. А этот рассказик не претендует и на роль путеводителя, поэтому его можно вообще не читать. Несколько парижских зарисовок тех дней: Раннее утро, Шевровские идут по пустынной набережной Сены по направлению к Эйфелевой башне. Навстречу танцующей походочкой движется молодой человек цыганского вида. Почти поравнявшись с ними, он внезапно наклоняется к земле, выпрямляется, держа в руке массивное золотое кольцо, и со счастливой до идиотизма улыбкой протягивает его Шевровским, дескать, это, наверное, вы потеряли? Шевровские говорят ему по-английски "ну ты счастливчик, парень!", проходят мимо, и молодой человек исчезает на ровном месте - вот он был, а вот его уже нету. "Что он хотел?" - спрашивает Оля. "Типовая разводка" - предполагает Шевровский. "Он ждал, что мы скажем, что кольцо потеряли мы, или - что мы его увидели первые, и вот тут бы нас развели по полной программе!". Оля пытается представить себе, каким загребущим куркулем надо быть, чтобы попасться на такую удочку - и не может. Шевровские идут дальше. Через час, возвращаясь к центру по противоположной набережной, они видят идущую навстречу полную даму цыганского вида. Почти поравнявшись с ними, дама внезапно наклоняется к земле, и выпрямляется, держа в руке массивное золотое кольцо... Шевровские радостно ржут. Дама обиженно исчезает. Шевровские сидят в кафе-ресторанчике в Латинском квартале и поедают невероятно вкусное блюдо, которое называется "доля мясника" - толстый, едва-едва обжаренный по краям и розовый внутри, тающий на языке кусок свежайшей говяжьей вырезки (впрочем, все продукты, использующиеся в парижских кафе и ресторанах - не просто свежие, а свежайшие. Всегда.) В кафе торопливо входит священник-кюре в полном облачении, заказывает у барной стойки кружку пива, поворачивается к торчащим у стойки завсегдатаям и с ходу включается в их оживленную беседу. Шевровские тем временем расправляются с вырезкой, вином и кофе, расплачиваются по счету (общительный кюре, отвлекшись от разговора, показывает им, где находится узенькая лесенка, ведущая в туалет), и выходят на улицу. В этот момент раздается звон колоколов - в старинной церкви напротив звонят к началу службы, и они решают зайти внутрь. Из кафе пулей вылетает раскрасневшийся кюре и бежит к той же церкви; подбежав к двери, поправляет воротничок, принимает торжественный и серьезный вид, и медленно, с достоинством, шествует по проходу между скамейками к алтарю. На мосту Сен-Луи у Нотр-Дам - что-то вроде соревнования уличных музыкантов; бородатые дядьки с расчехленными гитарами и дамы с контрабасами ждут своей очереди, очень импозантный джентльмен играет на кларнете, а аккомпанирует ему парень на старом, раздолбанном, но совершенно настоящем деревянном пианино. К пианино прислонена четырехколесная тележка, с помощью которой его затащили на этот мост… С противоположной стороны от Нотр-Дам, на мосту Искусств, со вкусом отдыхают сотни парижан - большей частью, конечно, студенты и аспиранты. Собравшись в компании по четыре-шесть человек и разложив на деревянном настиле моста салфетки, они пьют вино и едят из прозрачных коробок какие-то с виду очень вкусные салаты. На ближней к Ситэ стороне моста, на настиле полулежит молодой человек в строгом костюме и читает какой-то сборник физических статей. За его спиной с перил моста свешивается наружу самодельный плакат, нарисованный на полноразмерной простыне; на плакате довольно криво написано - "Нини любит Чичи". Плакат виден отовсюду и попадает Шевровским чуть ли не в половину фотографий, сделанных в тот вечер. Такая же веселая толпа шумит, пьет и ест на стрелке острова Ситэ, которая вообще-то считается местом встреч влюбленных. Если это и правда, в субботний вечер влюбленным найти друг друга непросто: на узенькой набережной нет ни одного кусочка, не занятого пирующими компаниями, так что даже пройти, не свалившись в Сену - проблема. Наверное, по субботам влюбленные тоже пьют вино и едят салаты, оставив романтику тайных свиданий для других дней недели… все, кроме несчастного Нини, не сумевшего протиснуться на стрелку Ситэ к своей Чичи. С заходом солнца уличная жизнь затихает, перемещаясь в рестораны и кафе. Только по бульвару Сен-Дени гуляют девицы одна краше другой, районы Клиши и Пигаль мигают огоньками сомнительных заведений, и кипит жизнью Монмартр. Удивительный район, уже давным-давно из обиталища нищих художников и прочей богемы он превратился в туристскую Мекку со всеми атрибутами центра туристско-сувенирного бизнеса - но при этом странным образом сохранил свое очарование. Как и сто лет назад, с его ступеней виден весь город, освещенный закатным солнцем; его крохотные, под стать узким улицам, до крыш увитые плющом рестораны и кафе никак не изменились за весь двадцатый век, и до сих пор открыты кабачки, в которых любили сидеть Ван Гог и Гоген. Утром на улицы Монмартра выходят дворники в зеленых костюмах и с зелеными метлами; они открывают краны, и из отверстий в бордюрах тротуаров хлещет вода, бежит по желобам вниз по склону холма, а дворники степенно идут рядом с этим потоком, сметая в него вчерашний мусор… На противоположной от Монмартра стороне Парижа торчит, портя силуэт города настолько, насколько это вообще возможно, огромная черная прямоугольная башня - Тур Монпарнас, по высоте всего одну треть уступающая Эйфелевой. Вообще парижане за последние сто лет сделали очень многое для того, чтобы силуэт прекрасного города не был столь прекрасен. Очевидно, все это время их вдохновляла история Эйфелевой башни. Построенная для Всемирной Выставки 1889 года, она была принята в штыки абсолютно всеми ревнителями архитектурной чистоты города - взять хотя бы анекдот о Мопассане, который ежедневно ходил обедать в ресторан на Эйфелевой башне - как он объяснял, потому, что это единственное место в Париже, откуда она не видна! И тем не менее, башня моментально стала символом Парижа и Франции, и остается им по сей день. И кому какое дело, что на миллионах маленьких сувенирных башенок, ежедневно раскупаемых туристами всего мира, стоит клеймо "Made in China"… Среди главных парижских достижений на пути уродования исторического городского ландшафта следует отметить: огромный сине-бело-красный Центр Помпиду с вывороченными наружу трубами коммуникаций; стеклянную пирамиду Лувра; упомянутую уже башню Тур Монпарнас; несколько небоскребов поменьше; деловой центр Парижа Дефанс (по-своему, впрочем, изящный, и построенный достаточно далеко от центра города) с квадратной бетонной "триумфальной аркой"; и, как последний штрих - несуразно большое колесо обозрения, втиснутое между Лувром и Тюильри. Конечно, на все это можно посмотреть и с другой точки зрения: Париж - это не музей, это огромный живой город, он растет и развивается по своим законам… и вообще, счастье еще, что до него пока что не добрался ни "Газпром" со своими вселенскими амбициями, ни известные московские архитекторы с их страстью к монументальным формам. Да, о башне-небоскребе Тур Монпарнас: заплатив 9 евро, на ее 56-й этаж можно подняться на скоростном лифте (и от подъема и от спуска буквально захватывает дух), и посмотреть на Париж по-мопассановски - с единственной точки, откуда ее не видно. С нее открывается прекрасный вид на Париж, и особенно забавный - на Эйфелеву башню, которая оттуда выглядит точь-в-точь, как ее маленькие сувенирные копии. Тур Монпарнас построена в центре района, где в начале прошлого века начала селиться нищая писательская братия и сменившие импрессионистов художники новой волны, а также анархисты и революционеры всех мастей; спустившись с нее, можно дойти до перекрестка бульваров Распай и Монпарнас и очень неплохо (и недорого!) пообедать в кафе "Ротонда", в котором когда-то любили откушивать Кропоткин, Ульянов-Ленин и Троцкий, а чуть позже - Хемингуэй и Миллер, а еще позже - Пикассо и Дали. Шевровские тоже зашли и откушали. Четвертый, последний день Шевровские решили посвятить основной забаве приезжающих в Париж туристов - стоянию в очередях. Сначала они отстояли почти час, чтобы забраться на башни Нотр-Дам и своими глазами увидеть знаменитых химер и горгулий (могли бы стоять и дольше, но дождь распугал часть конкурентов), потом еще час - чтобы попасть в музей Орсэ. Конечно, полный список парижских очередей, в которых обязательно должен отстоять добросовестный турист, гораздо шире - он включает, как минимум, еще очереди в Лувр, в Пантеон, на Эйфелеву башню, и на колесо обозрения. Ну, как говорится, флаг в руки… Вообще путешественникам, намеренным основательно походить по музеям Парижа, имеет смысл купить "музейную карту". Она может всерьез сберечь если не деньги, то время - входить в музеи с ней можно без очереди. А тем, кого больше интересует архитектура Парижа и хочется за короткий срок увидеть все, что возможно увидеть, стоит взять билет на прогулочный двухэтажный автобус с открытой верхней площадкой. Они ходят по нескольким (кажется, по шести) маршрутам, и можно, пересаживаясь на остановках с одного на другой, за один день объехать почти весь Париж. Интересно, что билет на один день стоит 25 евро, а на два дня - 27 евро. Так что, если вы не добирались в Париж автобусом в течение трех суток, и этот вид транспорта еще не вызывает у вас нервной дрожи - мы вам его очень рекомендуем! Кстати, система парижского транспорта - сама по себе произведение искусства. В Париж можно приехать на скоростной электричке, под землей пересесть на обычный поезд метро, выйдя на поверхность, сесть на автобус - и попасть в любую точку города. Полная информация со схемами и расписаниями есть на каждой стенке метро, на каждой остановке автобуса, в каждом вагоне метро и в каждом автобусе. Если внимательно следить за указателями - то заблудиться в сложнейших лабиринтах пересадочных станций, где пересекаются по четыре-пять веток, невозможно - указатели всегда выведут туда, куда нужно. А на платформах метро и даже на автобусных остановках висят электронные табло, которые, в отличие от часов в нашем метрополитене, показывают не когда ушел предыдущий поезд или автобус (ну кому, скажите на милость, нужно знать, когда ушел поезд, на который все равно уже не успеть?), а сколько минут осталось до следующего! В Орсэ Шевровские сразу, не теряя времени, побежали на пятый этаж - к импрессионистам, но, конечно, все равно не успели ничего рассмотреть так, как хотелось. Чтобы было не слишком обидно, Шевровский сфотографировал свои любимые картины - благо съемка без вспышки там разрешена. Заполнившие собой музей громкоголосые итальянцы и тихие японцы все снимали со вспышками - что вполне понятно. Туристы, имеющие представление о том, как отключить вспышку на своей фотокамере, на улицах и в музеях любого города встречаются не чаще, чем белые медведи. А в пять часов вечера Шевровские пришли на площадь Согласия, где их ждала Арина, чтобы отвести к автобусу. Они еще раз проехали по Елисейским полям, увидели с автострады удаляющиеся уже Сакрэ-Кёр и Эйфелеву башню (с этой точки они выглядели элементами одного странного, но гармоничного ансамбля), проскочили через тоннель, прокопанный прямо под взлетной полосой аэропорта Шарль-де-Голль, по которой в этот самый момент разбегался пузатый "Боинг" - и поехали в Бельгию. 11. Бельгия Бельгия - несомненно, одна из красивейших стран на свете, а Брюссель - один из прекраснейших городов. Его Большая Площадь, на которой в протяжение столетий купеческие гильдии и ремесленные цеха соревновались в красоте и богатстве своих представительских зданий между собой, и даже с королем и муниципалитетом - настоящая жемчужина мировой архитектуры. Улицы Брюсселя по великолепию, наверное, превосходят парижские, а ничего похожего на улицу - как же она называлась? - всю-всю заставленную ресторанными столиками под навесами, и оттого похожую на крытый тентом ресторан километровой длины, - Шевровские не видели и в Париже... Ну, может быть, улица Муфтар (rue Mouffetard) в Латинском квартале - но даже ее кафе потускнели бы по сравнению с этим великолепием! Витрины брюссельских ювелирных и антикварных магазинов способны довести до инфаркта любую московскую гламурную диву, а пирамиды шоколада и шоколадные фонтаны в витринах кондитерских уступают роскошью разве что витринам ювелирных магазинов. Каждый дом - произведение искусства, и даже уличная разметка и пешеходные переходы не нарисованы краской, а выложены светлым булыжником на темном фоне… Однако Шевровских вся эта красота восхитила, но не чрезмерно обрадовала. Со всех сторон на них ощутимо давило что-то предельно-самодовольное, неистребимо-бюргерское, такое не похожее на Париж - несмотря на те же вывески и надписи на французском языке… Удивительно, ведь Париж - тоже город буржуа - а как же!, - но в нем почему-то совсем не чувствуется буржуазный дух, который составляет самую суть бельгийских и немецких городов. А чувствуется, наоборот, аура создававших и населявших его архитекторов и художников… Но то - Париж. А то Брюссель. Как уже было сказано ранее - тоже невероятно красивый город! В Брюсселе туристы провели два часа, после чего их повезли в Брюгге - старинный монастырский городок на севере Бельгии. Пробежав - на сей раз не вдвоем, а под руководством суровой Арины - весь городок от края до края, и будучи, наконец, отпущены на сорок минут для самостоятельного приема пищи, Шевровские осмотрелись кругом, решили, что центральная площадь Брюгге напоминает Амстердам, и начали искать на ней недорогое место для перекуса. Такое место опытные уже путешественники нашли очень быстро - вполне французская с виду brasserie с меню (т.е. комплексным обедом) за 16 евро. Накормили их быстро и вполне неплохо. Неожиданностью стал счет на 52 евро. Дальше приводится запись диалога между Шевровским (В) и бельгийским официантом (О): В: Простите, мы вроде заказывали два обеда и пол-графина вина? О: Именно так, мсье! В: Два обеда - это 32 евро, правильно? О: Точно так, мсье! В: Значит, пол-графина вина стоят 20 евро? О: Абсолютно, мсье! В: Сухого красного столового вина? О: Да, мсье! Вы абсолютно правы, мсье! После этого Шевровский, чувствуя себя полным идиотом, расплачивается по счету, в порядке мелкой мести оставив официанту ровно один евро чаевых. 12. Опять Германия Эту ночь они провели в отеле в Дортмунде (очень подходящий для спанья город - по-французски "dormir" значит - "спать"). Всю дорогу из Парижа их преследовал запах сыра; волны запаха, одна сильнее другой, накатывали откуда-то из багажника, и каждый раз Шевровские вздрагивали и начинали нервно озираться по сторонам. Они не везли сыр из Парижа, и не знали, кто его везет. Они оставили свой сыр в отеле. Упаковку сыра "камамбер" они купили в первый же свой день в Париже - вместе с хлебом и палкой копченой колбасы. Ночью они проснулись от сильного запаха - сыр отогрелся в теплой комнате и решил продемонстрировать все свои возможности. Оля встала, отыскала два герметичных пакета, тщательно упаковала сыр сначала в один пакет, а потом - в другой, и снова легла спать. Утром, за полчаса до будильника, Шевровских разбудил запах сыра. Война была объявлена не на жизнь, а на смерть. Количество вложенных друг в друга, завязанных узлами пакетов доросло до пяти. Результат, однако, оказался ничтожным по сравнению с возможностями врага. Сыр пах все сильнее. Само собой напрашивалось решение - уезжая, оставить его в отеле, в надежде на то, что администрации придется объявить эвакуацию, а может быть, даже вызвать криминальную полицию во главе с комиссаром Мегрэ. Так они и сделали. Оказавшись в мусорном ведре, сыр стал пахнуть еще сильнее - сработал некий кумулятивный эффект. Зажав лица салфетками, толкая перед собой сумку, Шевровские организованно отступили ко входной двери и выскочили в холл. Здесь запах еще почти не чувствовался. - Интересно, - сказала Оля, - мы ничего там, внутри, не забыли? - Интересно, - сказал Шевровский, не отводя глаз от двери в номер. - но я бы, пожалуй, не рискнул бы… - И я бы не рискнула. - сказала Оля. - Ты паспорта там, внутри, не забыл? Тогда все, пошли! Этим утром (последним в Париже) они должны были погрузить сумки в автобус. Понятно, что сев в этот самый автобус вечером, и почувствовав знакомый запах, они занервничали. - Послушай, - очень-очень тихо прошептал Шевровский Оле на ухо, - а ты уверена, что мы весь сыр оставили в отеле? Не могли в сумке какие-то крошки заваляться? - Ну что ты! - так же тихо ответила Оля. - Я бы сразу почувствовала! Это кто-то еще везет сыр в багажнике! -Мда… - сказал Шевровский. - Поездка будет-таки интересной! Через шесть часов поездки неизменно корректные и подтянутые литовские водители помрачнели. Открывая багажник и подавая пассажирам сумки, они смотрели в сторону, и Шевровский своими ушами слышал, как Ян (тот водитель, что помоложе), про себя, но очень отчетливо ругался, используя вполне русскую лексику. Сумки были перенесены в холл отеля, который тут же наполнился непередаваемым ароматом. Туристы, как по команде, уставились друг на друга - но никто не сдался и не выдал себя. Ночью сквозь сон до Шевровских доносились стук дверей и возбужденные голоса - говорили по-немецки. Судя по всему, европейцы в срочном порядке покидали отель. Наутро, и на следующий день все повторилось - за тем исключением, что уже никому не пришлось прислушиваться, чтобы разобрать то, что говорил Ян. А открывая багажник на первой стоянке, Ян вдруг сорвался, замахал руками и закричал, что в этом автобусе поедет или он, или сыр. Но поскольку сыр на его тираду никак не отозвался, а концентрация запаха в багажнике уже никак не позволяла найти конкретную сумку (пахло все, включая немецкий автобан и аккуратно подстриженные деревья вдоль обочины), Ян плюнул и мрачно пошел на свое рабочее место, бормоча себе под нос какую-то невообразимую смесь из русских, литовских и польских идиом. - Наши следующие города - Гамбург и Любек! - объявила Арина. - На них у нас вместе примерно два с половиной часа. Как мы их распределим? Хочу вас предупредить: в Гамбурге после крайне эффективных налетов авиации союзников в 1943-44 годах смотреть, в общем-то, особенно нечего! Особенно, если учесть, что у нас с вами не шоп-тур… А Любек - старинный, прекрасно сохранившийся, красивый ганзейский город. Ну так как, в каком городе делаем длительную остановку со свободным временем? Шевровских такая постановка вопроса уже не удивила. Они привыкли к мысли, что в составленном "БонЖуром" расписании собственно посещение значащихся в путевке городов является чем-то излишним. Или, выражаясь научным языком - факультативным. Поэтому они послушно ответили "в Любеке" и стали ждать результатов. Удивительно, но голоса разделились поровну. Ничего не расслышавшие, или расслышавшие, но не понявшие девицы кричали поочередно "Любек!" - "Гамбург!" - "Любек!". Через пять минут изрядно разозленная Арина пресекла процедуру народного волеизъявления. - Ну, все! - рявкнула она. - Раз так - действуем строго по программе: час в Гамбурге и полтора часа в Любеке! А то, что вы ни там, ни там ничего не успеете - так сами виноваты… К этому времени Оля успела обучить Шевровского главным немецким словам "бир" (пиво) и "вурст" (колбаса). И, выйдя из автобуса, они тут же побежали применять новые знания на практике. К сожалению, Гамбург - не Париж и даже не Брюссель, здесь не отыскалось ни одного кафе со столиками на улицах под платанами, а вместо них обнаружились: солидного вида рестораны на берегу реки, бистро с хромированными стульями в торговом центре, и ларьки-стекляшки "быстрого питания" на центральной площади. Но и стекляшка на ратушной площади - не так уж плохо, учитывая, что там подают настоящий "вурст" и наливают настоящий "бир" - решили Шевровские, и с большой пользой провели свой час в Гамбурге, и покинули этот город без малейшего сожаления. Кстати, к тому времени дождь уже снова прочно вцепился в их автобус - то ли его привлек запах сыра, то ли, наоборот, кто-то в небесной канцелярии распорядился тщательно отмыть все вокруг ароматного транспортного средства, - но с самого отъезда из Франции и до приезда в Петербург он не отставал от них ни на шаг. Благодаря этому обстоятельству Шевровские испытали все прелести жизни сиамских близнецов: пока один фотографировал, другой должен был держать над первым зонтик, безропотно передвигаясь за "человеком с фоторужьем" и повторяя все его движения. Немедленно выяснилось, что снимать хотят оба (причем совершенно разные объекты и в разных местах), а зонтик держать не хочет никто… Побродив таким вот образом вдвоем под дождем по Любеку, и разыскав почти все по-немецки умилительно смешные цветочные средневековые дворики, к котором от проезжих улиц вели узенькие и длинные проходы высотой в человеческий рост, Шевровские поползли к родному уже автобусу. Поездка стремительно заканчивалась. Шевровский громко повторял польские и литовские слова, услышанные от водителя: у его единственного универсального объектива сломался механизм авто-фокусировки, и вообще автоматика объектива явно тронулась рассудком - не выдержав не то постоянной сырости, не то слишком интенсивного использования в Париже. То есть снимать им можно было, но - с непредсказуемым результатом. Шевровский, которому этот объектив был не только необходим прямо сейчас, но и дорог, как память о потраченных на него когда-то двенадцати тысячах рублей, все свое недовольство, натурально, вымещал на жителях города Любека - они, дескать, и толстые все, и физиономии у них круглые и туповатые, и вообще немец - он и есть немец с ухоженными цветочками во дворике, и где ему понять загадочную русскую душу. Оля, послушав минут десять это бурчание, решительно взяла Шевровского за руку и повела в ближайшую пивную. Настоящие немецкие бир и вурст, а главное - твердо принятое и безоговорочно одобренное Олей решение сразу по возвращении домой купить новый, гораздо лучший объектив, оказали благотворное воздействие, так что к автобусу Шевровские подошли во вполне приличном настроении. Впереди у них была дорога до Ростока и ночь на пароме в Швецию. 13. Швеция Паром Росток - Треллеборг турфирмами традиционно считается "коротким" паромом, поскольку идет "всего" шесть или семь часов. Это значит, что фирма закупает только посадочные места, и ночевать туристы могут в креслах в общем зале (если удастся вовремя их занять), или на стульчиках в коридорах и в кафе. Опытные путешественники Шевровские, однако, заранее заказали через "БонЖур" себе каюту, поскольку Оля заявила, что ночевка без душа вообще не рассматривается как вариант. На подъезде к Ростоку они узнали, что, кроме них, места в каютах забронировали еще две семьи, каждая - с одним ребенком. Всего получилось восемь человек, - и, конечно же, турфирма, не раздумывая долго, закупила для них для всех две четырехместных каюты! Попытка Арины распределить два купе между тремя семьями чуть не привела к международному конфликту, и Шевровские, вздохнув, заявили о своей готовности временно рассредоточиться по разным каютам, чтобы не разлучать детей с их родителями. Два семейства устроили им овацию, а Шевровские затаили еще один, очень длинный, зуб на компанию "БонЖур". Проснувшись утром на верхней полке четырехместной каюты, Шевровский понял, что он болен. Сырость, прихлопнувшая объектив его фотокамеры, доконала и его. Его трясло, колбасило ("вурстило" - автоматически перевел он на немецкий), и мучил кашель. Сев в автобус, он слопал таблетку растворимого аспирина, промассировал все болевые точки на своей физиономии, и стал ждать результата. Болезненное состояние вкупе с высокой температурой спровоцировало его на неожиданный для него самого шаг: отцепив от пояса компьютер-наладонник, он принялся набивать на нем историю не закончившейся еще поездки. Иначе говоря, начал писать путевые заметки - произведение в самом графоманском, презренном и заезженном жанре из всех, придуманных человечеством. Нетривиальное средство помогло: к Стокгольму он подъехал почти человеком, а перекусив в первой попавшейся закусочной (как практически все закусочные в Скандинавии, она оказалась итальянской), вовсе воспрял духом. Оля, не сводившая с него глаз весь день, облегченно вздохнула и частично переключила свое внимание с Шевровского на город Стокгольм. А город того стоил - красивый, легкий, выстроенный на гранитных скалах и на воде - на островах и берегах проливов, он будто смеялся над туристами, вознамерившимися обойти его за несколько часов. Шевровские, довольно скептически отнесшиеся и к бельгийским, и к немецким красотам, поняли, что Стокгольм им нравится - почти до состояния влюбленности. И тут, наверное, как ответ сверху - дождик кончился и вышло солнце, стал подсыхать асфальт, стали сохнуть мокрые куртки и кроссовки, и вообще - серый-серый мир засиял невообразимыми красками. Ну вот на этом, собственно, все и кончилось. Шевровские погрузились на автобус и поехали к паромному терминалу. 14. Домой Паром из Швеции в Финляндию назывался "Фестиваль" и был чуть-чуть поменьше, чем "Европа". В плане роскоши он ничуть не уступал "Европе", и в смысле тотальной русификации тоже: среди встречающих пассажиров стюардов была девушка, безошибочно выделяющая взглядом русских; она их приветствовала на великом языке Толстого и Черномырдина и показывала дорогу к каютам. Среди многоязыких надписей-указателей Шевровские с удивлением обнаружили такую: "Трап для марианхамина", и долго пытались угадать, кто же такой этот марианхамин, из-за каких особенностей строения организма для него требуется особый трап, и почему о нем ничего не известно официальной науке? (Потом выяснилось, что Марианхамина, или Мариехамн - это никакой не человек и даже не инопланетянин, а главный город и порт Аландских островов). А вообще с этого момента дорога просто пошла разворачиваться в обратную сторону: паром - Турку - Хельсинки (без остановки) - дорога к Российской границе - многокилометровые очереди грузовиков на подъезде к таможне - процедура проверки паспортов - четыре пограничника у четырех клонированных шлагбаумов - и целый день в автобусе на особенно жутком после европейских автострад шоссе под проливным дождем. Для полной скрупулезности повествования, пожалуй, стоит еще упомянуть обязательную часовую остановку в магазине при рыбной коптильне. По всей вероятности, оборотистые хозяева коптильни заключили взаимовыгодные договоры со всеми турфирмами, возящими своих клиентов через финскую границу; продавщицы в магазине прекрасно говорили по-русски, и, еле успевая обслуживать толпы желающих приобщиться к финской культуре, принимали в уплату за копченых угрей и форелей любую валюту, включая шведские кроны и русские рубли. Шевровские скоротали свой час на коптильне, поедая бутерброды с кофе. Возвращаться из европейской поездки увешанными продуктовыми пакетами им почему-то не хотелось. Впрочем, Оля, побуждаемая бескорыстной любовью к рыбной пище, несколько раз внимательно исследовала прилавок, полюбовалась особенно аппетитными кусками, обнюхала их… и в результате вынуждена была констатировать, что ни сами куски, ни их цена не отличаются от тех, что продаются в супермаркете около дома. Чуть свежее? Может быть. Ну так пока довезешь… После коптильни автобус не то, чтобы перестал пахнуть сыром - на это Шевровские уже давно перестали надеяться, - но начал пахнуть еще и рыбой. Результат был неописуем: любого парижского гурмана получившаяся смесь могла бы довести до немедленного сердечного припадка. Шевровский всерьез беспокоился по поводу того, как они будут проходить пограничный контроль. Сам он на месте пограничников, наверное, счел бы необходимым вывернуть автобус наизнанку в поисках несвежего трупа, с целью подвергнуть таковой, буде он обнаружится, процедуре паспортного контроля. На этом, однако, обязательная финская культурная программа, заботливо составленная фирмой "БонЖур", не закончилась. Перед самой границей автобус затормозил у хозяйственного магазина, и запасливые попутчики Шевровских сорок пять минут посвятили закупке туалетной бумаги и средств для мытья посуды. После этой последней остановки к ароматам сыра и рыбы присоединились сильные запахи моющих средств. Шевровский решил, что на месте пограничников, он, пожалуй, не стал бы обыскивать автобус - по запаху было ясно, что после попытки провезти в нем несвежий труп и салон, и багажник пытались отмыть с применением самой сильнодействующей химии, так что искать, в общем, уже нечего. И еще ему почему-то вспомнился рассказ ныне живущего в Америке друга Леши о том, как на его машину не то, чтобы нагадил скунс - он нагадил рядом, но на машину попало две-три капли. Леше тогда пришлось, следуя народным американским противоскунсовым рецептам, вылить на пострадавший автомобиль ведер десять томатного сока. Без особого, впрочем, успеха. В России не водятся скунсы, в чем, несомненно, заключается огромное наше преимущество перед американцами. Но иногда от этого не легче… И действительно, на границе автобус не обыскали. Но Шевровским стало немного понятнее, почему у наших пограничников такие безнадежно-унылые лица и почему они не бросаются к возвращающимся на родину соотечественникам с радостными приветствиями. Интересно и немного грустно, что и на коптильню, и на хозтовары нашлось и всеобщее желание, и время в расписании поездки - хотя его не хватило ни на Хельсинки, ни на Копенгаген… В восемь часов вечера автобус подкатил к стоянке на Лиговском проспекте. У обоих водителей был такой вид, словно вот именно сегодня, сейчас и здесь подошел к концу срок их многолетней отсидки. Девицы-географички загалдели особенно громко. - Смотри, - кричала одна дива другой, - смотри, твой папка с моим дедусей рядом стоят! Смотри, они тут закорешились без нас, прикольно, да, скажи? - Еще бы, - сказал Шевровский, - они же товарищи по несчастью… Через полчаса Шевровские были дома. Открыв под руководством кота Василия повидавшую мир дорожную сумку, и достав из нее заветную бутылку виски, они наполнили бокалы. - Ну, ура? - сказала Оля. - Да! - сказал Шевровский, безбожно перевирая Джером К. Джерома. - За здоровье двоих, спасшихся из одного автобуса! Ура! - Мяу! - сказал кот Василий из раскрытой сумки.
А. Вершовский
Стокгольм-Хельсинки-Петербург июль 2007 Написать письмо автору: antver[СОБАКА]mail.ru  |
